Канон нам почти не мешает
Члены команды «Игра на чужом поле» играли во многие игры, но иногда не хватает одной маленькой детали, чтобы остаться по-настоящему удовлетворенными. Мы решили исправить это. Нет, канон нам не так уж и мешает, особенно, если можно что-нибудь в нем изменить и дойти-таки до высот блаженства. Если вы тоже недовольны тем, как разработчики любят ваших любимок — мы ждем вас!
Название: Брачные танцы животных
Канон: Mass Effect: Andromeda
Пейринг/Персонажи: ф!Райдер/Гил Броди, ф!Райдер/Рейес Видаль
Формат работы: текст
Категория: гет
Жанр: драма, PWP
Кинки: юст, спонтанный секс, секс без обязательств
Тема тура: ошибка в ритуале
Рейтинг: NC-17
Размер: ~2700 слов
«Выбирая между тобой и Лиамом, я выберу Лиама».Гил с первой же попытки невинно пофлиртовать поставил ее в известность о том, что он, как говорится, «по мальчикам». Не промолчал, не намекнул, не скрылся за завуалированной метафорой или эвфемизмом. Не оставил ей ни одного шанса обмануться.
Так что Сара с самого начала знала, что с ним ей не светит. И тем страннее, внезапнее и ужаснее оказалось обнаружить у себя чувства именно к нему. У Гила было все, что ей нравилось в мужчинах, — юмор, профессионализм, эмоциональная закрытость, которую она считала сдержанностью, умение видеть границы и умение при необходимости плевать на них. И еще он был чертовски привлекателен. Но, к ее огромному сожалению, не про ее честь.
И все же она раз за разом тащилась на инженерную палубу, слушала, как он собачится с Кэлло, договаривается о карточных партиях с Лиамом, обменивается шуточками с Ветрой и Драком, и сама поддевала его, с удовольствием слушая ответные выпады. С огромным наслаждением и небольшой помощью СЭМа она разделала его в покер, надеясь, что вызовет его злость, азарт и желание отыграться, но Гил казался довольным не меньше ее самой и, поздравляя, похлопал по плечу. Один раз она даже позвала его в каюту под надуманным предлогом что-то починить — не то чтобы она на что-то надеялась, просто хотелось побыть с ним вдвоем.
Тогда и состоялся их первый на эту тему разговор.
— Сара, мне кажется, или ты чего-то добиваешься?
— М-м, не совсем.
— Мне казалось, мы прояснили этот вопрос, — Гил вопросительно на нее посмотрел, и она мучительно покраснела.
— Прости. Я знаю, ты все сразу объяснил, но... мне приятно просто с тобой общаться. — Она сглотнула вязкий ком в горле, и с трудом вытолкнула: — По-дружески.
Он странно на нее посмотрел и пробормотал:
— По-дружески? Ну ладно.
Решив в итоге, что Гил не против ее компании, она, сбавив натиск, все же продолжала по-прежнему наведываться к нему на палубу или подсаживаться к столу — обеденному ли, карточному. Шутила, улыбалась, сдерживалась, чтобы не позволить себе лишнего — например, дотрагиваться или переходить на откровенный флирт. Саре казалось, что она держится вполне в рамках приличий, пока с ней не заговорила на эту тему Лекси. Она беспокоилась за Гила в первую очередь, но и за нее тоже. Волновалась, что вся эта ситуация может повлиять на настроение команды. Сара постаралась уйти от разговора и как могла отбрехалась, заверив Лекси, что все в порядке и обсуждать нечего. Но свои походы в ангар сократила.
На какое-то время.
И считала, что уж теперь-то некому и не к чему придираться, пока Гил как-то не сказал:
— Твой щенячий взгляд скоро прожжет во мне дырку почище лазера.
Саре тут же захотелось побиться головой о переборку. Вместо этого она почти весело спросила:
— Мне отвернуться?
— Боюсь, он у тебя с системой наведения на цель: куда ни смотри, прилетит в меня.
Никогда раньше ей не приходилось столько краснеть. Но и извиняться ей не хотелось — она не чувствовала себя виноватой, что оказалась в такой дурацкой ситуации. Только в том, что не может с ней справиться, но ее учили не просить прощения за то, что выше ее сил. Так что она просто встала и вышла. И несколько дней вообще не видела Гила. Было очень сложно.
И вскоре она не выдержала и снова позвала Гила к себе.
— Послушай, — начала она, с трудом подбирая слова, — я понимаю, что не интересна тебе, и вовсе не навязываюсь. Не жду, что, если проявлю достаточно упорства, ты вдруг передумаешь. Не прошу о каком-то особом отношении. Я просто люблю твою компанию, вот и все.
Гил нахмурился.
— Звучит нормально, но мне почему-то все равно охереть как не по себе.
Сара не нашла, что на это ответить.
В итоге она не перестала заглядывать на нижние палубы, но старалась особо не лезть к Гилу. Приносила с собой винтовку, располагалась в каком-нибудь углу, чтобы не мозолить глаза, и тщательно и методично ее перебирала. Как-то раз она случайно услышала, как Гил произнес: «Это ужасно напрягает». Она не знала, с кем он разговаривает и относятся ли эти слова к ней, но стало грустно.
***
Однажды их «Кочевник» опрокинулся. Шел по кромке скалы и попал на пласт гладкого льда, слегка припорошенного снегом. Их стянуло за край почти мгновенно, и Сара ничего не успела сделать. Они летели по склону метров сорок, ударяясь то одним бортом, то другим, и приземлились на камни.
К счастью, «Кочевник», будучи исследовательской техникой, имел огромный запас прочности. Пристегнутые члены экипажа не пострадали, да и сама Сара тоже, но ее придавило деформировавшейся панелью управления, и вылезти без посторонней помощи она не могла.
Лиам и Ветра просидели с ней все два часа, развлекая разговорами, пока с «Бури» не прибыл Гил с огромным ящиком инструментов.
— Ну прекрасно! — проворчал он и приступил к работе.
«Кочевник» имел массу достоинств, но просторный салон не входил в их число. Поэтому Гилу приходилось ползать у нее в ногах, перегибаться через плечо и вообще всячески тереться об нее. При этом он время от времени едва слышно бормотал что-то вроде: «Вот так, вот так, детка...» и «Еще чуток, малыш...», — да только обращены слова были вовсе не к Саре. Было чертовски обидно.
Гил ее вообще как будто не замечал, что вовсе не удивляло — после всех не самых приятных разговоров, что у них состоялись. Ситуация была необычной и довольно неоднозначной, и то, что Гил не хотел ее усугублять, Сара по-человечески понимала. И сидела, сжав зубы и стараясь отрешиться от происходящего.
Но когда его теплое дыхание неожиданно скользнуло по коже на запястье, Сара чуть не подпрыгнула. Это было ее самое чувственное переживание с момента разморозки. Раскаленная волна возбуждения накрыла с головой, между ног запульсировало, и каждая мышца в теле словно бы напряглась и расслабилась одновременно. Было невероятно сложно сдержать стон, и Сара резко выдохнула.
Гил похоже ничего не заметил: продолжал наваливаться грудью на ее колени и ковырять что-то под креслом. От внутреннего жара нечем было дышать. Хотелось спросить, долго ли еще ей терпеть эту муку, но Сара боялась, что не совладает с голосом, и потому молчала, впитывая каждое мгновение этой нечаянной и безнадежной близости.
— Готово, — вставая, сообщил Гил, и Сара не смогла отказать себе в болезненном удовольствии дотронуться до рукава его куртки — почти невесомо, чтобы он не почувствовал, — и ощутить, как под пальцами движется ткань, постепенно ускользая. Она не сумела вовремя отдернуть руку, и на краткий миг коснулась его кожи. Второй раз за несколько минут ее словно током дернуло.
Но Гил почувствовал ее касание. Он ничего не сказал, только вздохнул тяжело, и Сара густо покраснела. Наверное, стоило бы извиниться, но она побоялась, что сделает только хуже.
Гил приподнял приборную панель, помогая ей выбраться, и сухо предупредил:
— Никаких вылазок на необжитые территории, пока я не соберу машину обратно.
Сара виновато кивнула.
***
Как только представилась возможность — долгий перелет на Кадару, — Сара заперлась в каюте, предупредив СЭМа никого, и в первую очередь доктора Лекси, к ней не пускать, а самому молчать, пока она к нему не обратится, — и основательно напилась. Она глотала горький, перехватывающий дыхание абсент и рыдала. Слезы катились градом и никак не кончались, из носа текло, алкоголь то и дело проливался из-за трясущихся рук и судорожных вздохов. Это была самая безобразная истерика, что случалась с ней во взрослой жизни. Но сейчас, за закрытыми дверями, в иллюзии одиночества, она оплакивала свою жизнь — кому Скотта, из которой он неизвестно когда выйдет, смерть отца, тоску по матери, еще одну личность в своей голове, от которой никуда теперь не деться, и, конечно, свое разбитое сердце. Она даже не помнила, влюблялась ли когда-нибудь так сильно, и не была ли эта влюбленность попыткой найти хоть какой-то якорь в водовороте ее нынешнего существования. Гил точно не заслуживал быть кем-то вроде балансира для ее расшатавшейся психики.
Но все эти умные мысли ее почти не задевали, потому что она вся сейчас была растворена в физических ощущениях: как щипали кожу соленые слезы, как зудел распухший нос, как сводило искривленные губы. Как давила тяжесть в груди и как судорожно сжималась диафрагма. Болело сердце, в голове плескался расплавленный свинец.
Сара влила в себя еще несколько глотков абсента, закашлялась, отдышалась. Постаралась дышать спокойнее. Достала из прикроватной тумбочки бутылку воды. Запила воду еще одной порцией алкоголя.
Невыносимое напряжение понемногу отступало, и она вытянулась на полу, глядя в иллюминатор на холодные чужие звезды. Теперь уже свои, поправила она себя.
На душе было пусто, как и в голове.
***
На Кадару она высаживалась с больной головой и зеленоватым цветом лица. К счастью, шлем скрывал эту неприглядную деталь. Ее мутило. Физически ей было паршиво, но морально она чувствовала себя лучше. Не то чтобы ее перестали мучить несбыточные фантазии, но все-таки полегчало. Она даже смогла не залипнуть на Гила, когда покидала «Бурю».
Расследование деятельности роекаар, выполняемое по просьбе Сопротивления, зашло в тупик, и ей нужна была информация, поэтому она отправилась к тому, кто мог достать почти все что угодно.
В «Тартаре» от слепящих мелькающих огней и грохочущей музыки ее затошнило с новой силой, и Сара поторопилась скрыться в кабинете Рейеса. Там царили блаженный полумрак и почти не слышная музыка для чилаутов. Сам Рейес работал за терминалом, потягивая виски.
Запах алкоголя вызвал не самые приятные ассоциации, но Сара мужественно их проигнорировала. Плюхнувшись на диван и откинув на спинку голову, она прикрыла глаза, ожидая, когда Рейес закончит. Она не услышала, как он подошел, но почувствовала, как под ним промялось сидение, когда он опустился рядом.
— Роекаар, — не открывая глаза, сказала Сара.
— Да-да, я тоже счастлив тебя видеть, — усмехнулся Рейес.
Сара с трудом все-таки оторвала голову от спинки и посмотрела на него.
— Слушай, обычно я не против потешить твое эго невинным флиртом, но сегодня я не в духе, так что давай сразу к делу.
— А мне казалось, тебе нравится наш «невинный флирт». Никогда бы не подумал, что ты отвешивала мне комплименты из чувства долга. Мое сердце разбито. — Он засмеялся, Сара вздохнула.
— Чего ты хочешь?
— Информацию.
— И что же ты желаешь вызнать у Первопроходца? Стратегии развития колоний? Отчеты по добыче ресурсов? Графики поставок модифицированных местных продуктов?
Рейес развел руками.
— Это все, безусловно, полезная информация, но сегодня мне требуется другое. — В ответ на вопросительный взгляд Сары он усмехнулся. — Я бы хотел знать причины твоего дурного настроения.
— Серьезно?
— Я сама серьезность.
— Я просто устала. — Сара отвернулась и еще раз вздохнула. Рейес молчал, так что она не выдержала, повернулась к нему и выпалила: — Какая тебе разница? Это вообще не твое дело, так что отвали.
Он отодвинулся немного, поднимая руки.
— Ладно-ладно, не кипятись. Я понял, что ты не готова со мной откровенничать. Что ж, тебе же хуже. Я надеялся, что у меня найдется что-нибудь, что смягчит твои проблемы, но нет так нет. Хотя бы выпьешь?
Он поболтал бутылкой, в которой плескалось еще почти две трети, но Сара не сводила глаз с самого Рейеса. Его завуалированная забота натолкнула ее на некую мысль, и теперь она пыталась понять, не показалось ли ей.
— А вот теперь я начинаю волноваться.
— Значит, ты хочешь помочь?
— Помогать людям — мое жизненное кредо, ты же знаешь.
Сара решилась. Пересела к нему ближе и положила на его колено руку.
— И как далеко может зайти твоя помощь?
Брови Рейеса удивленно приподнялись, но через секунду он улыбнулся и наклонился к ней, обжигая слегка отдающим виски дыханием.
— Так далеко, как ты позволишь. Сара.
Он впервые назвал ее по имени, и ей это понравилось. Словно они разом проскочили все обычные для сближения реверансы и оказались на желаемой точке. Рейес же времени терять не стал. Он притянул Сару к себе и поцеловал, горячо и страстно, что тоже ее более чем устраивало. Запуская свой язык ему в рот, а пальцы — в волосы, она наконец-то не думала ни о Гиле, ни о делах, ни даже о СЭМе.
Не успев опомниться, Сара оказалась лежащей на диване под Рейесом, и половина ее одежды уже была расстегнута или скомкана. На секунду мелькнула мысль слегка притормозить, но горячие губы на шее и жадные руки на груди отвлекли ее. Сара вцепилась в хитроумные замки его комбинезона и принялась раздевать Рейеса. К собственному удивлению, ей это удалось, и через пару минут они оба, полуголые и задыхающиеся, балансировали на краю дивана.
В возникшей паузе они какое-то время смотрели друг другу в глаза, словно бы желая удостовериться, что визави не передумал. Выискивали во взгляде нотки сомнения и неуверенности, но, кажется, обнаруживали только жадность и похоть.
Рейес моргнул, и Сара подалась вперед и лизнула, оставив длинную мокрую полосу на его груди. Он был терпкий и соленый на вкус, и это было так естественно — именно таким он ей и казался: терпким и просоленным в самой своей сути.
Они еще поцеловались, и Рейес приподнялся и, повернув Сару к себе спиной, поставил на колени. Она оперлась на спинку дивана и потерлась голой задницей о гладкий пах Рейеса, но когда он сжал ее бедра и, покусывая за шею и плечи, примерился членом ко входу, она вывернулась со словами: «Ну уж нет!».
Толкнув его на сиденье, она опустилась сверху, прижимая промежностью его член к животу.
— Уступаю инициативу даме, — усмехнулся Рейес и закинул руки на диванную спинку.
Сара поерзала на нем, потираясь клитором о ствол и размазывая по нему свою влагу. Рейес откинул голову и прикрыл глаза, как она в самом начале их встречи, но Сара запустила ногти ему в плечи и потребовала:
— Хочу видеть твои глаза.
Рейес усмехнулся и, похоже, что-то хотел сказать, но промолчал. Сара приподнялась и направила его член в себя, не отводя взгляда от его глаз, а затем медленно и плавно опустилась на него, наслаждаясь каждым входящим в нее сантиметром и втыкая ногти еще глубже в кожу Рейеса. Опустившись до упора, она замерла, привыкая к почти забытым ощущениям, качнулась туда-сюда и стала двигаться, сначала неторопливо, но потом быстро нарастила темп. Прыгая на Рейесе, она продолжала держать его взгляд, напряженно вглядываясь в зеленые насмешливые глаза.
Рейес был привлекательным мужчиной, уверенным в себе и знающим себе цену, и в другое время Сара бы наслаждалась их близостью, но сейчас все, что она видела — это то, что он не Гил. Где-то на периферии внимания, почти незаметные, сплетались в гремучую смесь чувства: вина за то, что она предает свою любовь, и ощущение, что она наконец-то делает что-то правильно, и от этого возбуждение только становилось сильнее.
Сара опустила руку и слегка надавила на клитор. Рейес наконец не выдержал: положил ладони ей на колени и с силой повел вверх, по бедрам, ягодицам, бокам, груди. Сомкнув их на шее, он притянул Сару к себе и вовлек в глубокий, страстный поцелуй. Ей пришлось замедлиться, чтобы ответить ему.
Он навалился, подмял ее под себя и выскользнул из нее. Не слушая ее возмущение, опустился между ног и стал ласкать ее ртом. Несколько мгновений Сара позволяла ему, а потом запустила пальцы ему в волосы и потянула, заставляя поднять голову.
— Поздно уже для этих игр. Трахни меня нормально, — потребовала она.
— Боже, что за темперамент, — еще одна ухмылка искривила его губы, и он опустился на Сару, входя в нее резко и не особо аккуратно.
Диван был узок и неудобен, они никак не могли расположиться достаточно комфортно, чтобы закончить начатое, и в итоге Сара опять оказалась грудью на спинке, а Рейес драл ее сзади со всей доступной ему силой. Ее щека неприятно прижималась к стене, но мощные толчки и разливающееся от них по телу удовольствие отвлекали от этого неудобства. Одной рукой она теребила клитор, вторую опустила на ягодицу Рейеса, то и дело сжимая или хлопая по ней. В ответ он рычал и брал ее особенно сильно.
Когда Сару наконец накрыло оргазмом, она выгнулась, сжимаясь вокруг Рейеса, и он, сделав еще несколько фрикций, тоже кончил.
Они развалились на разных концах дивана и, тяжело дыша и раскинув руки, приходили в себя.
— Черт, Сара, ты просто нечто.
— Теперь ты мне расскажешь про роекаар? — она усмехнулась и дотянулась до бутылки на полу. Свинтив крышку, она сделала пару обжигающих глотков и поморщилась. Отобрав бутылку, Рейес тоже приложился к горлышку, после чего сиплым голосом сообщил:
— Только если пообещаешь как-нибудь повторить.
— Я подумаю.
— Что ж, звучит не очень обнадеживающе, но я, так и быть, перешлю тебе всю информацию, которая у меня есть, и, если ты сформулируешь запрос более точно, постараюсь добыть нужные сведения.
— Отлично. — Сара поднялась, привела в порядок одежду и слегка пошатывающейся походкой вышла в грохочущий музыкой общий зал «Тартара».
Ей казалось, что она должна испытывать какие-то эмоции после всего, что сейчас произошло, но в душе разливался покой, и все, что ее сейчас занимало на самом деле, это вопрос, починил ли Гил «Кочевника» и не будет ли он возражать, если она сядет где-нибудь неподалеку, чтобы перебрать и почистить свою «Гадюку».
Название: Ливия и виноград
Канон: DAI
Пейринг/Персонажи: Дориан/Ливия Гераданус, Галвард Павус
Формат работы: текст
Категория:
Жанр: романс
Кинки: фудкинк, спойлергендерсвитч
Тема тура: ошибка в ритуале
Рейтинг: R
Размер: ~900 слов
Примечание: иногда совы не то, чем кажутся (с)
Одевшись, Дориан долго смотрит на себя в зеркало. Серебристая поверхность словно выталкивает отражение из глубин темного омута. Миновали недели с того дня, как... Дориан закрывает глаза и вновь открывает, словно вспоминая. Нет, не надо ничего вспоминать, все расплывчато, словно по ту сторону зеркала. Странное ощущение. Дориан понимает, что произошло что-то необычное, но вместе с тем события той ночи кажутся чем-то незначимым. Стертым. Ненужным.Ливия... Дориан кусает губу: нужно сосредоточиться. После вынужденного затворничества Галвард и Аквинея дают прием, и там будет она. Вместе с родителями и братом Валерием. Сердце будто бы начинает стучать учащенно. Дориан кладет руку на грудь, чувствуя ритмичное биение. Это успокаивает, и наконец получается сконцентрироваться.
Выход в свет впервые за долгое время — нужно хорошо выглядеть. Дориан бездумно поправляет волосы, подводит глаза, привычно унизывает перстнями похудевшие пальцы.
У Ливии Гераданус красивая улыбка. Дориан воскрешает в памяти, как она смеется, чуть откидывая голову. В уголке губ у нее крошечная родинка. Почему-то раньше это не казалось таким привлекательным. Раньше много чего было иначе.
Дориан бросает последний взгляд в тусклое стекло. Это старое зеркало. Может, и к лучшему, что видно не слишком хорошо, — еще к многому предстоит привыкнуть.
Гераданусы уже прибыли. Дориан медленно спускается по лестнице, осматриваясь. Если кто-то и удивлен, то ничем этого не выдает. Хотя слухи о событии в семье Павусов наверняка давно расползлись по всему Минратосу, но никто ничего не скажет и не подаст виду. Таков Тевинтер, тут так принято: если не знаешь, как реагировать — улыбнись и отведи взгляд. Универсальное правило. Вот и Дориан поступает так же, улыбается и отводит глаза.
Ужин уже начался.
Дориан занимает место напротив Гераданусов. Валерий, брат Ливии, милый, но блеклый. Сама Ливия выглядит заинтересованной — как никогда прежде. Они знакомы давно, но любезное кокетство Ливии всегда было частью игры, которую навязывали родители.
Теперь же все иначе, Дориан чувствует это. Между ними серебряное блюдо с виноградом, их руки одновременно тянутся к тяжелой фиолетовой грозди, соприкасаются. Ливия задерживает свою, смотрит чуть исподлобья, едва заметно улыбаясь.
Это — знак. Сердце учащенно бьется. Дориан осторожно отрывает для себя мелкую гроздь и отнимает ладонь. Ливия делает то же самое. Она открывает рот, высовывает розовый, блестящий от слюны язык, кладет на него виноградину. Дориан чувствует, как в груди сладко екает, когда Ливия медленно прикусывает ее белыми зубами. Виноград лопается, капли прозрачного сока на темных губах Ливии — мелкой россыпью. Она делает неуловимое движение, слизывает их, смыкает губы. Затем снова протягивает руку к блюду.
Виноградина скатывается в ложбинку между грудей. Ливия невозмутима, на губах играет легкая полуулыбка. Дориан понимает, что она все знает, и словно бы не против.
Возбуждение так велико, что Дориан смотрит в тарелку, боясь поднять глаза. Плечи Ливии, губы Ливии, грудь Ливии, розовый кошачий язык Ливии, темные волосы, уложенные завитками вокруг высокого белого лба. Ее имя звенит в голове, как крадущая разум мелодия.
Выйти наружу, скорее. Пока никто не заметил. Дориан бормочет что-то извиняющимся тоном, выходит в патио, приваливается к стене, стараясь отдышаться и перестать думать о ...
— Дориан? — спрашивает Ливия. — Ты хорошо себя чувствуешь? Может, пройдемся?
Рука Ливии касается запястья, и Дориан сжимает ее в своей ладони. Какое-то время они идут, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Ливия весело пересказывает сплетни, которых Дориан не знает с тех пор как... Набравшись мужества, Дориан задает ей вопрос, и Ливия останавливается.
— Все хорошо, Дориан, — она смеется, — просто слегка непривычно видеть тебя без усов.
Уже темнеет, увитая плющом беседка манит тусклым огоньком свечи.
— Там нам никто не помешает, — говорит Ливия, точно читая мысли.
В беседке Дориан все еще смотрит на нее, когда она кладет руку на грудь, и складки свободно спадающей ткани обрисовывают торчащие соски. Невыносимо. Теперь уже Дориан облизывает губы, которые вдруг пересохли.
Она приспускает платье с правого плеча и обнажает грудь, округлую, тяжелую, с темным, точно изюм, соском. Поддавшись искушению, Дориан прижимается к нему ртом, ласкает кончиками пальцев, заставляя его отвердеть. Они целуются, затем Ливия откидывает голову, обнажая стройную белую шею. Дориан покрывает ее скользящими поцелуями, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прикусить тонкую кожу, чтобы не оставить на ней темный фиолетовый след. Той же формы, что и виноград.
Отпрянув, Ливия, украдкой оглядывается, садится на скамейку, поднимает подол. Из-за пояса, схватывающего ее наряд на талии, выскальзывает виноградинка.
Дориан опускается на колени, словно собираясь поклоняться ей; в определенном смысле именно это и происходит. Кладет согретый теплом тела Ливии виноград в рот, зарывается лицом в ее промежность, гладит покрытый шелковистыми волосами лобок.
Дориан вталкивает виноградину языком в лоно Ливии, а затем втягивает в себя, ощущая на языке скользкую сладость. Снова и снова. Затем с наслаждением катает ее во рту, упивается соленым соком.
Ливия протяжно, сдавленно вздыхает, ее пальцы вцепляются в волосы, плечи, нетерпеливо царапают. Наверняка останутся следы, думает Дориан. Красные параллельные полосы, которых можно будет касаться ночью и вспоминать. А затем удовлетворять себя, представляя на губах виноградный вкус ее плоти.
Дориан трудится изо всех сил меж широко расставленных бедер Ливии. Вставляет в нее пальцы, заставляя обморочно извиваться и приглушенно вскрикивать. Лижет, целует. Обводит языком набухшую виноградину у нее между ног, сосет ее.
Платье у Ливии задрано до талии, она постаралась осторожно расправить складки на скамье, но теперь оно безнадежно измято их телами.
— Позволь теперь мне, — шепчет она, подаваясь навстречу. Ее рука скользит к поясу, распускает шелковый бант, умелые пальцы касаются паха.
Они забылись, увлеченные друг другом. Дориан слышит шаги, сдавленный возглас. Оборачивается, поспешно облизывает губы, пытается стереть следы соков Ливии с подбородка.
Это Галвард. Он бледен, смуглое красивое лицо искажено яростью, за его плечом маячит юный Валерий Гераданус, скорее потрясенный, нежели разгневанный.
— Дориан, — говорит Галвард, и голос его дрожит. — Как ты посмела.
Название: Если все пойдет хорошо
Канон: Greedfall
Пейринг/Персонажи: Петрус/ОЖП
Формат работы: текст
Категория: гет
Жанр: PWP
Кинки: неопытность, наставления голосом, оральный секс
Тема тура: в умелых руках
Рейтинг: NC-17
Размер: 1763 слова
Примечание: героиня - начинающая куртизанка из Торгового Содружества
Примечание 2: обоснуя нет и рядом он никогда не валялся
Когда Селина вошла в комнату, телемский епископ уже сидел на кушетке. Комнату освещала единственная свеча на комоде справа, поэтому Селина видела лицо епископа, но остальное тонуло в полумраке, одновременно волнующем и загадочном.Высокопоставленный гость ниже пояса был полностью обнажен, а сверху оставил только батистовую рубашку с элегантным, почти щегольским жабо по последней серенской моде.
— Ваше преосвященство…
Он нахмурился и покачал пальцем.
— Нет-нет. Здесь я как частное лицо, а потому титулы или звания неуместны. Называй меня просто Петрус.
— Хорошо… Петрус.
— Подойди ближе, дитя мое.
Селина сглотнула. Только бы от него приятно пахло, взмолилась она про себя. Сам процесс ее не смущал, она знала теорию и ей, от природы любопытной, уже не терпелось приступить к практике. Но к запахам она была чувствительна.
Она подошла, встала перед Петрусом на колени, между его разведенных ног. Взглянула на него неуверенно. Епископ улыбнулся, подался вперед и погладил ее по плечу. Его руки оказались удивительно мягкими.
— Естественно волноваться в такой ситуации, дитя мое, — ласково произнес он. — Но как только ты приступишь к делу, сама увидишь, что ничего пугающего тут нет.
Интересно, когда он принимает кающихся грешниц Телемы, он так же успокаивает их своим голосом и по-отечески гладит по плечу? Эта мысль странно взволновала.
Селина наклонилась чуть ближе. Мужской орган Петруса был пока еще мягким, небольшого размера, и от него действительно шел запах, но Селину он не оттолкнул. Пахло обычным неароматизированным мылом и чем-то… чем-то, наверное, чисто мужским, сладковато-пряным. Необычно, но со временем можно привыкнуть.
— Можешь взять его в руки, дитя. Он не укусит. Обещаю.
Селина невольно хихикнула. От волнения ее сердце билось часто, щеки горели от прилившей крови, но голос епископа был уверенным и успокаивающим, и это придало уверенности и ей. Она взяла член рукой. Чуть сжала пальцами. И растерялась. А что теперь? Сразу взять в рот целиком? Или сначала ласкать руками?
— Попробуй сначала поцеловать, — подсказал Петрус.
Она так и сделала — покрыла его мужской орган цепочкой легких, едва заметных даже ей поцелуев. Кожа на члене оказалась тонкой и очень нежной, значит, следует быть осторожнее. Селина осмелела и высунула язык. Провела языком там, где раньше были ее губы.
Член Петруса уже заметно напрягся. Сморщенная кожица расступилась и обнажила головку.
— Посмотри, дитя мое, как мое тело радуется твоим ласкам, — тепло произнес епископ и погладил ее по голове. Лишь бы не задел шпильку с левой стороны, она едва держится… еще не хватало поправлять прическу, над которой ее служанка трудилась почти час. — Стало быть, ты все делаешь хорошо.
— Рада стараться, Петрус, — как можно более нежным и покорным голосом ответила она. — Вы оказали мне большую честь, решив обучить меня, и я не подведу вас. Я всегда была внимательной и терпеливой ученицей.
— Не сомневаюсь, дитя мое. Итак, мой следующий урок: ты уделила должное внимание средоточию моей мужественности, но более искушенные мужчины находят также приятным, когда женщина обращает свой взор и на окрестности.
Селина посмотрела на мошонку епископа, которая уже не свисала, как большой прохудившийся кошель, а словно подобралась и уменьшилась в размерах. Но что с ней делать? Сжать? Щекотать? Тоже облизать?
— Как угодить более искушенным мужчинам, Петрус?
— Поиграйся. Перекати их в пальцах. Будто держишь пару орешков с юга Альянса. Но осторожнее, дитя мое… настолько твердой скорлупы у меня нет.
Она сделала, как он просил. Мошонка была покрыта жесткими волосами и совсем не напоминала орехи, скорее что-то мягкое, спрятанное под толстой тканью. Петрус тяжело задышал и откинулся на спинку кушетки.
— Еще, — попросил он.
Она продолжила играть пальцами, наблюдая за выражением его лица. Когда он тяжело вздыхал и сжимал зубы, старалась повторять то, что делала. Сжать покрепче не решилась, — кажется, Петрусу нравились более нежные прикосновения.
— Как хорошо, дитя мое… Еще, не прекращай.
Наконец, насладившись ее ласками, Петрус сильно выдохнул и убрал ее руки.
— Достаточно… Моя игривая кошечка.
К этому моменту его яички уже стали упругими, а мужской орган полностью отвердел и заметно увеличился в размерах. Ей стало интересно, каково это — полностью вобрать его в рот? Сможет ли она? А вдруг подавится, закашляется, или, не дай Просветленный, ее затошнит?
Она взяла его член в руку. Возле основания она ощутила жесткие курчавые волосы. Интересно, а здесь у него тоже есть седина? Но в тусклом свете единственной свечи было не разглядеть.
— Как видишь, мое орудие уже полностью готово к бою, дитя мое, — все так же ласково, терпеливо проворковал Петрус. — Посмотри на него. Разве ты не чувствуешь гордости за свои деяния?
Она хихикнула.
— Я всего лишь скромная слуга вашего преосвященства.
— Мы же договорились: никаких титулов и званий.
— Приношу извинения… Петрус.
Все-таки называть так епископа из Телемы было ей непривычно. Но он ее гость, почти покровитель, и она сделает все, чтобы он не остался разочарованным. Хотя бы из профессионального самолюбия.
— Полагаю, ты уже готова к следующему этапу нашего, хм, метафорического сражения. Прими в рот навершие. Представь… Представь, что облизываешь леденец.
Навершие его органа и впрямь чем-то напоминало конфету, только не леденцовую, а шоколадную — сверху меньше, к основанию шире. Она облизала головку осторожно, но ловко, словно слизывала слой шоколада с конфеты, которую не хочется съедать целиком. Со стороны Селины головка разделялась на две половинки. Ласкать эту расселину кончиком языка оказалось приятно. Ей понравилось это ощущение. Тогда она осмелилась и чуть пощекотала уздечку: языком из стороны в сторону, быстро-быстро.
Епископ тяжело выдохнул.
— Очень… очень хорошо, дитя мое. — Его голос стал ниже и тише, в нем слышались хрип и желание. — Продолжай.
Она еще раз пощекотала уздечку и услышала, как на этот раз Петрус застонал. Снова облизала головку, словно конфету.
— Замечательно, дитя мое. А теперь возьми в рот полностью, — попросил Петрус. — И продвигайся медленно.
Они повиновалась: ее губы, преодолев небольшое сопротивление, продвинулись по стволу дальше, к основанию. Медленно. Поначалу ничего страшного не происходило, но, как только головка оказалась у основания ее языка, стало тяжко и как-то не так, и ей показалось, что она задыхается. Испугавшись, она выпустила член изо рта и отдышалась.
— Прошу прощения, — извинилась она, придя в себя.
— Что ж, атака в лоб не удалась, — пошутил он. Он наклонился, погладил ее по плечу, стремясь успокоить. — Ну, ну, моя кошечка… Попробуй дышать ртом и расслабить горло. И продвигайся так медленно, как тебе нужно.
Она сделала еще одну попытку, на этот раз попробовав, по его совету, дышать через рот, однако чувство удушья и какой-то первобытной паники вернулось. Она снова извинилась, но Петрус терпеливо приободрил ее, словами и ласковыми прикосновениями, поощряя сделать еще одну попытку. И еще. И еще.
Лишь на шестой или седьмой раз ей удалось, наконец, взять его мужское орудие в рот до основания. В тот же момент Петрус громко, удовлетворенно застонал — и внезапно ее захлестнуло ощущением собственной власти над ним. Она, она сейчас была хозяйкой положения, а не он. Все было в ее руках… во рту. Чувство было сильным, почти порочным, но доставляющим удовольствие, хотя и не имело ничего общего с возбуждением… почти.
Она продолжала ласки, хотя ей приходилось нелегко. Ощущение удушья уменьшилось, но все же не уходило — но потом она обнаружила, что, если нагнуть голову чуть сильнее и чуть ближе податься к Петрусу — то оно становится вполне терпимым. К губам и языку она прибавила пальцы, которые сильно обхватывали основание его члена, и тоже скользили вверх-вниз.
— Сильнее сожми меня, дитя мое… — попросил Петрус. — Не щади меня. О да, вот так… Нет, не настолько сильно… О, Просветленный… Продолжай… Хорошее tempo… Andante, allegretto… Не быстро, не медленно… А теперь быстрее…
Его голос, темный и терпкий, словно гречишный мед, лился сверху, обволакивал в кокон дремоты и возбуждения одновременно. Ей словно бы снился приятный, но постыдный сон, из тех, о которых благородным девицам знать не пристало. Но она знала.
Очень быстро ей овладел то ли азарт, то ли исступление, подхлестываемое самолюбием. Пусть эту услугу она оказывает в первый раз, но она постарается, чтобы его преосвященство был доволен. Оставалось одно — узнать, каково его семя на вкус…
…Но когда это случилось, она так и не поняла. Просто сначала Петрус как-то странно напряг живот, схватил неловко пряди волос на ее затылке и затих. А во рту стало много слюны, и она сглотнула… и тут почувствовала. Чуть пряное, чуть-чуть терпкое, но большей частью — никакое.
Епископ был прав — совершенно нечего бояться.
Она выпустила его орган изо рта и посмотрела вверх. Петрус, полностью расслабленный, привалился к спинке кушетки, широко раскинув и закрыв глаза. Грудь его часто вздымалась и опускалась, на лице было написано блаженство. Не открывая глаз, он похлопал ладошкой по кушетке слева от себя.
— Сядь рядом со мной.
Селина присела, стараясь не помять юбки. Он приобнял ее и ласково, по-отечески, поцеловал в щеку. Посидел так немного и открыл глаза. Селине стало почему-то неловко; захотелось сказать что-нибудь.
— Надеюсь, ваше преосвященство… Ой, простите. Надеюсь, что вы, Петрус, остались довольны.
— Для первого раза — вполне. Но и ты скажи мне: я понравился тебе как наставник? Мне не впервой раздавать наставления заблудшим душам, жаждущим истины, но впервые мои наставления столь… деликатного толка.
— Я буду рада и дальше следовать вашим указаниям, — вежливо ответила Селина. Это почти было правдой; она надеялась, что тусклый свет и яркий румянец на ее щеках скроют ее полупритворство. Епископ, однако, взглянул на нее зорко — ясными и проницательными глазами.
— Ну что ж, — промолвил он после небольшой паузы. — Следовательно, мы продолжим. Через пару дней, скажем?
Селина кивнула.
— Почту за счастье служить вам.
— Ты стараешься казаться покорной, — задумчиво произнес епископ. — Но покорность не всегда уместна на пути, который ты избрала… Впрочем, это тема для другого урока — и совсем другого предмета. Однажды, возможно, я дам тебе наставления и в этом. А сейчас налей мне вина, дитя мое.
Селина встала и подошла к столику, на котором стоял уже ополовиненный графин. Налила в бокал вино — в этом свете оно казалось почти черным — и поднесла Петрусу с реверансом.
Епископ — с чуть заметным кивком головы, который выдавал в нем человека, привыкшего к поклонению — принял бокал. Селина почтительно стояла, ожидая. Не потому, что на самом деле не осмеливалась присесть, а потому, что уже поняла — несмотря на попытки держаться на равных, епископ тщеславен и любит почитание.
Петрус сделал пару жадных глотков из бокала. Выдохнул, поцокал языком, наслаждаясь вкусом (а наслаждаться было чем — Селина потратила немалую сумму за это выдержанное сухое с южных виноградников). Отставил вино в сторону. Вытер пот с усов. Улыбнулся — той же вежливой непонятной улыбкой, что и всегда.
— В следующий раз, — объявил важно, — я немного изменю свои наставления. А если все пойдет хорошо… Тогда сильно изменю. Не волнуйся, дитя мое, ты в надежных руках.
Селина сделала еще один реверанс, наклонив голову, чтобы скрыть усмешку. «Если все пойдет хорошо, ваше преосвященство, указания вам начну давать я».
Название: О работе и размышлениях
Канон: Red Dead Redemption 2
Пейринг/Персонажи: Артур Морган, Сэди Адлер
Формат работы: текст
Категория: гет
Жанр: повседневность
Кинки: юст, кинк на руки
Тема тура: в умелых руках
Рейтинг: R
Размер: ~370 слов
Артур Морган рубил дрова. Сэди наблюдала за ним из-за дерева, почти исподтишка, изображая, что на самом деле рассматривает, как Шон и Чарльз разбирают у пристани спутанные сети. Никто не должен был знать, что все ее внимание было устремлено к кряжистой фигуре, споро работавшей топором. Артур Морган по обыкновению своему рубил утром дрова. Кисти его рук, ловко ухватившие древко, были темными от загара, и от костяшек пальцев вверх струились разбухшие от нагрузки вены. Выше виднелась еще одна загорелая полоса, чуть светлее — она заканчивалась почти у краев закатанных у локтя рукавов. Рукава принадлежали рубашке, которая когда-то была голубой, а теперь... Сэди покачала головой. Будь это рубашкой Джейка, она бы придумала, как хотя бы немного привести ее в порядок. Свести пятна, подштопать потертости, но... Но Артур не был Джейком, и она никогда не станет стирать и штопать его рубашки. Ни его, ни чьи бы то ни было еще. Она поклялась себе в этом, когда покидала вместе с бандой Колтер, и от слова своего отказываться не намеревалась.
Даже после того, как Артур подарил ей треклятую губную гармошку и попросил ему как-нибудь сыграть. Тогда она впервые обратила особое внимание на его руки. Они были грязными, с темной каймой под ногтями, но... неожиданно красивыми. Сильными. Умелыми. Артур умел стрелять, Артур умел добывать то, что не добыл бы никто другой, но что еще умел этими руками Артур? Сэди неожиданно подумала, что хотела бы почувствовать, как он касается пальцами ее губ, подбородка, шеи, как сжимает грудь, как забирается под пояс штанов и доставляет ей удовольствие, которое она давным-давно забыла и не могла даже воспроизвести в памяти, как оно вообще бывает. И сейчас ее тело не отозвалось ничем. Сэди Адлер поклялась хранить верность Джейку, и даже если мысли убегали не туда, воля тела расставляла все по местам.
Артур Морган перестал рубить дрова, отер тыльной стороной ладони лоб и отложил топор к колоде. Когда он поднял глаза, Сэди осознала, что он ее заметил.
— Как дела, Сэди? — хрипловато произнес он, потом резко откашлялся и с болезненной гримасой разогнул спину.
— Все в порядке, Артур, — улыбнулась она, развернулась на пятках и пошла прочь. В конце концов, у нее были и другие дела в лагере.
Все и впрямь было в порядке. И будет в порядке — до тех пор, пока Артур Морган остается с ними.
@темы: фемслэш, Red Dead Redemption, 3 тур, гет, Mass Effect, кинк: неопытность, кинк: голос, кинк: UST, кинк: оральный секс, кинк: руки, Greedfall, Игры. Кинки. Упорос, командное участие, кинк: гендерсвитч, кинк: спонтанный секс, кинк: фудкинк, Dragon Age
-
-
07.12.2020 в 00:00дохуя нежданчик
спасибо, приятный текст
-
-
07.12.2020 в 00:15-
-
07.12.2020 в 00:17-
-
07.12.2020 в 00:19-
-
07.12.2020 в 00:27-
-
09.12.2020 в 16:35Брачные танцы животных
Полезный Рейес полезен
Ливия и виноград
Очень внезапный финал, орнула)) А фокус папыпавуса все равно не удался
Если все пойдет хорошо
Очень чувственно получилось)) А дамочка-то с самомнением, я бы даже продолжение почитала. Ставлю на епископа!
О работе и размышлениях
Ну, тот я снова какоридж и под влиянием крика неких фоннатов)) Славная зарисовка. Вот пройду
через сто летРДР2 и тоже буду орать))Мило и дрочно, спасибо, команда!))
-
-
09.12.2020 в 16:41божестводостойную личность (с)Спасибо большое)). И сейчас, и вообще, что читала, комментила и поддерживала.
-
-
09.12.2020 в 16:51Думаю, что она сильно недооценивает Петруса, но и Петрус немного недооценивает ее. Если они столкнутся, победит безусловно он. Но столкнутся ли, не знаю
Спасибо за отзыв!